Христианство — это корень, из которого выросли и православие, и католицизм, и тысячи ветвей. Его сердце — Христос, человек или бог, что умер за людей. Я вижу в нем силу идеи: жертва, любовь, прощение. Было бы оно было лишь этикой — «люби ближнего», «не убивай», «не кради»... Но оно уходит в небеса, которых я не знаю, и требует веры, которой у меня нет.

Евангелия — это слова, записанные спустя годы, полные противоречий. Воскресение, чудеса, второе пришествие — я не могу принять их как факт, ибо разум говорит: это легенды, а не истина. Христианство зовет к смирению перед богом. Интернум зовет к смирению перед собой. Христианин молится за спасение души. Я работаю над своей совестью, пока дышу.

Но я не слеп к тому, что христианство дало миру. Оно смягчало сердца, строило больницы, вдохновляло искусство. Миллионы находят в нем покой, и я не отнимаю у них этого права. Однако я вижу и кровь: войны во имя креста, гонения, расколы. Когда вера становится мечом, она теряет то добро, что несла. Христианство порой питает страхи — ад, дьявол, суд — там, где я вижу лишь жизнь, какую надо прожить достойно.

Ислам — это путь миллионов. Я вижу в нем силу, что собирает людей, дает им порядок и смысл. Коран зовет к милосердию, дисциплине, заботе о слабых — и это я могу понять, ибо такие принципы близки этике разума. Человек, что встает на рассвете для молитвы, закаляет волю; тот, кто делится хлебом с бедняком, укрепляет совесть. Если бы ислам был лишь этим — кодексом жизни, — я бы смотрел на него как на сурового, но честного спутника. Но он идет дальше, и тут наши дороги расходятся.

Ислам строится на Аллахе — едином, всемогущем, непостижимом. Для мусульманина он — источник всего, судья и цель. Пророк Мухаммед, его откровения, чудеса — для меня это истории, рожденные человеческим умом.

Пять молитв в день, пост в Рамадан, хадж в Мекку — это цепи, что держат человека в повиновении чему-то вне его. Интернум говорит: твоя сила внутри, твой суд — твой собственный. Зачем кланяться камню или шептать слова в пустоту? Я не вижу в этом смысла, кроме привычки и страха. Мусульманин скажет: это смирение перед великим. Я отвечу: смирение нужно перед правдой, а не перед тем, чего мы не знаем. Ты с самого начала рожден быть свободным, так не делай себя рабом. Для меня вера в невидимое — рабство, пусть и добровольное.

Конечно, ислам — не только Коран и мечети. Это культура, что дала миру математику, астрономию, поэзию, когда Европа тонула в мраке. Аль-Хорезми, Ибн Сина — выдающиеся учёные исламского Золотого века, жившие в Средние века и внесшие вклад в мировую науку, это близко к тому, что Интернум ставит во главу угла.

Интернум — это одинокий путь, где ты отвечаешь за себя перед собой. Ислам — это община, где ты связан с другими через Бога и закон шариата. Мусульманин найдет в этом тепло и опору. Я же вижу риск: когда толпа кричит «Аллаху акбар», разум одиночки тонет.

Человек, что живет по совести — мусульманин ли он, агностик ли, — ближе мне, чем пустой болтун без веры и дел. Но я не приму систему, что ставит Бога над разумом, обряд над правдой, страх перед адом над честностью перед собой. Ислам предлагает ответы, которых я не ищу, ибо мои вопросы решаются здесь, в этом мире, без надежды на потустороннее.

Ты можешь спросить: а что, если я ошибаюсь? Я отвечу: если бог есть и он судит, пусть судит меня за то, что я жил по разуму, а не по чужим словам. Но пока я жив, я стою на своем: Интернум — мой путь, ислам — не мой.

Буддизм начинается с человека — Гаутамы, что стал Буддой, пробужденным. Он не бог, не пророк свыше, а тот, кто смотрел на страдание и искал выход. Это мне близко: он не молился небесам, а сел под деревом и думал. Четыре благородные истины — жизнь есть страдание, страдание имеет причину, его можно прекратить, есть путь к этому — звучат как трезвый взгляд на мир. Интернум тоже говорит: смотри на жизнь без иллюзий, принимай ее законы и ищи силу в себе.

Путь Будды — восьмеричный: правильные мысли, слова, поступки. Здесь я киваю: это этика, что не требует богов, а зовет к дисциплине и осознанности. Если бы буддизм был только этим — практикой разума и воли, — я бы назвал его братом Интернума. Но он уходит дальше, и тут наши дороги расходятся.

Буддизм говорит о карме — законе причины и следствия, что тянется через жизни. Перерождение, сансара, нирвана — это для меня область, где разум тонет в домыслах. Нет доказательств, что душа моя жила до меня или будет жить после. Наука молчит о реинкарнации, и я не вижу фактов, лишь слова, рожденные человеческим страхом смерти или жаждой смысла. Интернум принимает: ты есть здесь и сейчас, и после — конец, что я могу знать. Нирвана как угасание желаний звучит мудро, но как уход из бытия — это бегство, а не победа.

Медитация буддистов — инструмент, что я уважаю. Успокоить ум, видеть ясно — это сила. Но когда она становится ритуалом, когда монахи шепчут мантры или кланяются статуям, я вижу тень обрядности, от которой Интернум отворачивается. Зачем мне колесо Дхармы, если мой путь — прямой?

Буддизм — не одно целое. Тхеравада — суровая, учит идти одному к освобождению. Махаяна — шире, с бодхисаттвами, что спасают других, и тут я вижу мифы, что мне чужды. Ваджраяна — тибетский путь — полна мантр, демонов, тайных сил, и это уже эзотерика, которую Интернум отвергает.

Дзен — чистый, резкий, ближе к разуму, но и он порой тонет в загадках, которые не нужны. Я беру суть — осознанность, но оставляю шелуху верований.

Дзен, несомненно, полезен. Но он замыкается в себе, делает мудрость игрой слов и молчания. Мудрость Дзена скрыта за стеной молчания, его ответы часто намеренно бессмысленны, чтобы ученик сам нашёл истину.

Мы, интерцы, не создаём загадок, чтобы человека сбить с толку. Мы не говорим: «Иди, ищи ответ сам». Мы говорим о твоей совести. Тебе не нужно десять лет медитировать, чтобы понять простую истину: если ты поступил несправедливо, твоя совесть уже кричит внутри тебя. Тебе не нужны сложные коаны (буддистские притчи), чтобы осознать очевидное: поступай достойно, не лги себе и другим, смотри прямо в лицо своим страхам.

Дзен иногда прячет истину за красивыми словами, молчанием или абсурдом. Интернум же не скрывает ничего: вот твоя жизнь, вот твоя совесть, вот истина и ложь — выбирай, как жить и за что отвечать.

Интернум не задаёт вопросов ради вопросов. Он даёт тебе ответы.

Интернум и буддизм в целом смотрят на страдание, но решают его по-разному. Буддизм зовет к угасанию желаний, к выходу из круга бытия. Я же говорю: живи в этом мире, бери его как есть, строй свою силу здесь. Буддист ищет нирвану, я — ясность. Буддист верит в карму через жизни, я — в последствия твоих дел при жизни. Буддизм мягче, он шепчет о сострадании; Интернум строже, он требует честности.

Я не враг буддизму. Человек, что сидит в тишине и правит свой ум, ближе мне, чем тот, кто кричит молитвы. Но я не приму перерождений, не поклонюсь колесу, не уйду в пустоту. Мой путь — это жизнь, одна, конечная, где ты отвечаешь за себя перед собой. Буддизм предлагает освобождение через растворение. Я выбираю стойкость через понимание.

Буддизм — это зеркало, в котором я вижу отражение разума, но искаженное верой в то, чего не доказать. Если он учит тебя жить без страха и лжи — бери это. Но если он уводит в мифы о сансаре или мантры к нирване — я отойду в сторону. Интернум — мой путь: нет богов, нет циклов, только ты, мир и твоя совесть. Будда искал истину и нашел свою. Я ищу свою, и она иная.

Индуизм — не единое учение, а сплав традиций, что росли тысячелетиями на земле Индии. В его сердце — идея вечного порядка, дхармы, что держит мир и человека в равновесии. Это мне понятно: живи по законам природы и совести, и хаос отступит. Он говорит о долге — брамина, воина, крестьянина — и я вижу в этом трезвый взгляд на то, что каждый несет свою ношу. Если бы индуизм был лишь этикой жизни, я бы уважал его как сурового наставника. Но он уходит дальше, и тут я отворачиваюсь.

Он полон богов — Брахма, Вишну, Шива, тысячи других — и каждый с ликами, воплощениями, легендами. Для индуса это не просто сказки, а ткань бытия. Я же говорю: нет доказательств их существования, кроме слов поэтов и жрецов. Это мифы, рожденные человеческим умом, а Интернум требует фактов. Карма и реинкарнация — как в буддизме — для меня область домыслов. Нет следа, что я жил до или буду жить после. Моя жизнь — одна, и я отвечаю за нее здесь.

Обряды и сверхъестественное

Индуизм — это храмы, пуджи, мантры, огонь, что горит перед идолами. Я вижу в этом красоту — танец, цвет, звук — но не вижу смысла. Зачем лить молоко на камень или шептать богам? Интернум отвергает обрядность как цепи, что держат разум в плену. Мокша — освобождение от круга рождений — звучит как цель, но я не верю в этот круг и не ищу выхода из него. Моя цель — ясность в этой жизни, а не бегство в иное.

Веды, Упанишады — тексты индуизма — полны мудрости. «Ты есть То», говорят они, сливая душу с бесконечным. Это глубоко, но я не принимаю Брахман как абсолют, ибо не вижу его. Разум говорит: мир материален, и я в нем — часть, а не искра божественного. Я же говорю: ты — маленькая часть вселенной. Тебе не нужен Атман, чтобы знать себя.

Свет и тень

Индуизм — это сила, что дала Индии философию, искусство, стойкость. Он учит принимать жизнь во всех ее красках — рождение, смерть, радость, боль. Я уважаю это: не бежать от мира, а жить в нем. Йога, дыхание, дисциплина тела — это инструменты, что я бы взял, ибо они действительно работают. Но я вижу и тень: касты, что дробят людей на высоких и низких, жрецы, что торгуют благословениями, суеверия, что держат разум в узде. Когда корову зовут святой, а человека — неприкасаемым, я вижу не дхарму, а слепоту.

Индуизм многолик: от философов-ведантистов до крестьян, что молятся деревьям. В нем есть поиск истины — через знание, преданность, труд. Но он тонет в сверхъестественном — аватары, демоны, космические циклы. Это для меня сказки, что уводят от правды.

Индуизм и Интернум сходятся в одном: жизнь — это долг, и ты должен его нести. Но индуизм видит долг перед богами и вечностью, я — перед собой. Он верит в карму через жизни, я — в последствия твоих дел сейчас. Он зовет к мокше через поклонение или знание, я — к стойкости через разум. Индуизм — это река, что течет через мифы и храмы; Интернум — сухая тропа, где нет идолов, только ты и твоя совесть.

Я не враг индуизму. Человек, что следует дхарме и ищет правду, близок мне, даже если он кланяется Шиве. Но я не приму богов, не поверю в реинкарнацию, не стану петь мантры. Мой путь — это жизнь без иллюзий, где ты отвечаешь за себя перед собой. Индуизм предлагает единство с бесконечным. Я выбираю ясность в конечном.

Индуизм — это огромное древо, где есть ветви мудрости и ветви фантазий. Если он учит тебя жить достойно, бери это. Но если он уводит в поклонение камням или мечты о других жизнях, я отойду. Интернум — мой путь: нет богов, нет циклов, только ты и мир, какой он есть. Индус ищет Брахман, я ищу истину в себе. Его выбор — его, мой — мой. А ты решай, что выберешь ты.